Как говорится, очень много букв. Я знаю, что из-за этого вы сейчас же закроете этот пост, ну а тем, кто останутся читать до конца, я  буду безмерно благодарна, ведь это очень личная история, идущая из души...

На земле есть такие места, в которые постоянно хочется возвращаться. Они могут быть самыми непримечательными, но нас будет тянуть туда всю жизнь, ведь с ними связаны самые лучшие воспоминания...

В моей жизни таким местом является ЖД поселок городского типа, который находится в нескольких десятках километров от моего города, не больше тридцати. Говорят, раньше, в годы войны, он служил распределительным центром для множества эшелонов, что везли пордовольствие и солдат. Про него даже написан небольшой рассказ Александром Солженициным. 

Когда-то давно, еще в середине двадцатого века, мои пра-прадедушка и бабушка по материнской линии положили начало династии железнодорожников в нашей семье. Прадедушка и прабубшка были продолжателями их деятельности. Они были очень простыми людьми, что ни на есть, настоящими рабочими своего государства, которые не требовали излишеств. В 50-ых им была выделена квартира для них и их двоих детей — моей бабушки и крестной. 

Они жили там долгие годы. Не раз я слушала рассказы бабушки о том, как она с сестрой, будучи детьми, ходила на лыжах в лес, как они строили снежные крепости в том самом дворе, что сейчас весь заставлен машинами… Когда моя бабушка стала замужней женщиной, когда у нее родилась мама, то и тогда они жили в этом поселке. Я слышала так много рассказов о прошлом, связанных с этим местом, что мне и самой начинало казаться, будто я прожила там целую жизнь. Каждый рассказывал о своем: прадедушка и прабабушка о работе и жизни железнодорожника, бабушка — о детстве и юности, мама — о раннем, дошлкольном детстве...

Даже мне довелось пожить в той квартире, мне тогда было не больше двух лет. Но я отчетливо помню наши с мамой прогулки во дворе, помню, как там постоянно завывал ветер… Прадедушка за это прозвал этот двор «трубой». Помню, меня это так смешило, когда я была уже в более сознательном возрасте.

Неподалеку от их дома есть большой парк. Помню, что там была старая сцена для приезжих концертов, множество качелей и песочниц, лавочек, а зимой там всегда ставили главную елку. Эта елка мне всегда нравилась гораздо больше той, что ставят в нашем городе. Она всегда была очень пушистой, густо наряженной шарами и мишурой. вокруг нее всегда было какое-то оживление, несмотря на небольшое население.

А в соседнем квартале была школа. В ней еще училась моя бабушка. Помню, как много раз я ходила на ее задний двор, где располагался небольшой стадион, гулять с мамой. За самой школой росла небольшая березовая роща, которая всегда отчаянно приветствовала меня своим шелестом. Столько раз я, гуляя по этому стадиону, просилась домой… Мне очень быстро надоедало ходить кругами мимо этих самых берез… А сейчас я, пожалуй, многое в своей жизни отдала бы, если бы имела возможность вернуться туда с такими же легкими помыслами, что и в детстве.

Также я любила ходить с мамой на станцию. По дороге она рассказывала мне о том, как часто проводила дни своего детства на работе у прадедушки и прабабушки, следя за тем, как прибывали и уходили поезда… Честно говоря, я всегда украдкой завидовала ей, представляя себе такие дни, проведенные рядом с поездами, которые всегда приводили меня в восторг. Приходя на станцию, мы первым делом направлялись к большому вагону-тягачу, спереди которого сияла красная звезда. Даже не могу сказать, сколько ему лет. Точно, больше пятидесяти. Он стоял там, как музейный экспонат, пугая меня своими размерами. Будучи сорванцом-подростком,  я уже могла осмелииться настолько, чтобы залезть на его ступени, пройтись по небольшой платфоре с краю, глядя на рельсы зорким взглядом проводницы… Я всегда любила поезда...

Мама часто рассказывала мне о моментах из своего детства, связанных с прабабушкой и прадедушкой. Рассказывала о том, как гуляла с прадедушкой в полях, набирая еще росшие тогда васильки и ромашки, свежие колосья и молочную кукурузу. 

Я очень мало могу вспомнить о соем прадедушке. Я застала его в сознательном возрасте совсем мало, его не стало, когда мне не было и шести. Я лишь помню, что приезжая к нам в город, прадедушка любил читать мне в слух небольшую книгу со стихами о природе. Как сейчас она стоит у меня перед глазами, а в голове его грудной голос, повествующий мне о маленьких птичках оляпках...

С прабабушкой же, я была в тесном общении, с самого детства. Я частенько оставалась у нее с ночевкой, ездила к ней на школьных каникулах… Особенно я любила проводить там новогодние каникулы. Тогда мы доставали маленькую елочку, не больше тридцати сантиметров в высоту, украшенную малюсенькими стеклянными игрушками и фонариками, и ставили ее на старый телевизор, организовывая вокруг маленький зимний уолок из открыток и ваты… Вечером мы выключали свет во всем доме, оставляя включенной лишь эту елочку, да старый торшер, и вели задушевные разговоры о прошлых днях ее молодости, о юности бабушки, проведенной в деревне… Быть может, от этих самых ррассказов у меня и появилась та заочная любовь к деревне… Она всегда представляется мне одинаково, окутанная прохладным туманом, ароматом трав и свежей росой...

В шкафу у прабабушки была большая сумка с открытками. В этой сумке были самые разные карточки ото многих родственников, известных мне и неизвестных. Поздравления, теплые и искренние, были на каждой. Я с удивлением рассматривала старые письма крестной, которая когда-то жила в Энгельсе, и мне было немного грустно и страшно от мысли, что они крайне редко виделись, я никогда не понимала, как близкие могут быть на расстоянии… Все поздравления были искренними. строки сквозили неприкрытой радостью и теплотой. Я рассматривала почерки, марки, и эти открытки были для меня самыми красивыми, даже без пестрых блесток и ярких цветов, что сейчас. 

Также вместе мы смотрели старые фотографии, черно-белые, местами уже пожелтевшие… на этих карточках мой прадедушка, еще совсем молодой железнодорожник, сиял такой силой и настоящей мужской красотой, что я была не удивлена почему моя прабабушка так сильно его любила. Он был тем самым мужчиной, с которым можно было и в огонь и в воду пойти. 

«Милый Алеша...» — обращалась к нему в письмах прабабушка. «Любимой Валечке...» — подписывал прадедушка свои открытки. Они всегда были вместе как два лебедя, несмотря ни на болезнь прадудушки, ни на его стоический, строгий характер...

Как много у меня воспоминаний, связанных с ними, с их квартирой, с маленьким ЖД поселком… Невозможно и перечесть. И с годами, все больше и больше они впадали в мою душу...

Моей прабабушки не стало, когда мне было лишь тринадцать. И сейчас я все чаще ловлю себя на мысли о том, что многое хотела бы ей рассказать, посоветоваться с ней очем-либо… делая что-то, я не раз задумывалась о том, что она сказала бы мне на это… Хочется, чтобы она видела, какой я стала сейчас, хочется знать ее оценку моей деятельности...

Квартира прабабушки и прадедушки давно продана. Династия железнодорожников прервалась на моей тете… Уже ничто не связывает нашу семью с тем поселком, хотя раньше он был местом, где положило начало наша семья… и до сих пор мне кажется, что врйди я в тот дом, где, возможно, еще до сих пор не стоит домофон, поднимись я на третий этаж, постучась в 43-ю квартиру, я увижу ту же обстановку, тот же торшер, что так уютно светил по вечерам, в шкафу будут лежать те же карточки молодого железнодорожника Алеши, его награды и медали за труд… А на стене будут висеть те же часы-ходики с боем, которые я так часто слышала, говоря с прабабушкой по телефону...

Не оставайтесь равнодушными к родным. Они — единственная ваша опора. И неважно, сколько вам лет — двадцать, тридцать или пятьдесят, они также будут верить в вас, стараться понять и поддержать в трудную минуту, и уж точно никогда не отвернутся. Поэтому будте с ними, пока не стало поздно. Ведь они действительно этого заслуживают...